«Муж плакал, что в полиции сильно бьют! И покончил с собой в СИЗО…»

«Его там очень сильно избивали! Муж жаловался на свиданке, что терпенья нет, и он уже пытался себя убить… Говорил, что и морально. Что он боится и не выдержит! Ему дали подписать какие-то бумаги, но не зачитывали, а сам он безграмотный, ни читать, ни писать не умеет…».

Я выключаю 12-минутный ролик на YouTobe, обрывая голос женщины в траурном платье. В почту падает чёрно-белое фото.

На снимке Никитин Ян Викторович, 16 марта ему исполнилось бы 34 года. Но в этот день Ян холодным бревном лежал в морге, потому что 11-го числа, по официальному свидетельству о смерти, покончил с собой в СИЗО-1 на улице Желябова в Воронеже.

Фото из материалов уголовного дела сделано полицейскими Северного РОВД, куда вечером 20 января Никитина из дома привезли опера. По моим данным, есть в материалах и объяснение полицейских: «Упал с лестницы». А ещё у меня рассказ свидетелей, на чьих глазах его увозили: как якобы «человек 5 - 6 без формы, один из которых предъявил корочку, били его до блевоты», «пинали по голове, телу, размахивали пистолетом», «у порога, кажется, кровь осталась», «а на улице его лицом почти до лужи» (вечером 20 января было около 0, снег с дождём), и «всё походило на беспредел».

А в «МОЁ! Плюс» смотрите кадры, простите, из гроба – от 17 марта. Рука Яна: раздавленные в мясо ногти. Запекшаяся точка, синева и след на пятке, точно её стесали. Знакомые с практикой оперативной работы вам скажут: после неё ТАКОЕ порой может остаться. Перекидываю снимки знакомому экс-следователю милиции, тот отвечает через пять минут:

– Конечно, должен разбираться судмедэксперт. Но очень похоже, согласен! На методы гестапо. Стыдно.

«Грозили забрать ребёнка!»

Так начинается история Яна Никитина и его гражданской жены Фатимы Панченко, которую я рассказала в номере «МОЁ!» от 24 марта. Также её можно прочесть в цифровой версии газеты «МОЁ! Плюс» – там есть и фото непонятных повреждений на теле Яна (в том числе странных порезов на руке), и видео с рассказом Фатимы. История-шок, история-мерзость, но коснуться она может каждого. Здесь передаю коротко.

Ян Никитин и Фатима Панченко приехали в Воронеж в сентябре прошло года из Донецка. С ними – 5-летний сын Фатимы от первого мужа. Приехали легально, по паспортам и миграционным карточкам: я их видела, поэтому подтверждаю. Сняли квартиру в районе политеха, торговали бельём на рынках.

20 января Яна задержали оперативники Северного ОМВД. То есть сначала задержали Фатиму, пока его не было дома: вместе с ребёнком её привезли в райотдел, где продержали порядка 9 часов.

– За всё это время нас не кормили, сыну дали стакан воды, раз сводила его в туалет, – говорит Фатима. – Мне сказали, что на нас написали заявление, будто мы похитили человека, и я должна в этом признаться. Иначе – пугали! – заберут ребёнка. Пока мы были в кабинете, вошли полицейские, что нас увозили. Из их разговора я поняла: Яна тоже задержали и, возможно, били. Потому что они обсуждали между собой: «Я так его ударил, а я так!» Позже соседи рассказали, якобы Яна били так, что его стошнило. В отделе мне дали что-то подписать, но что именно – не знаю. Мы с Яном оба безграмотные: я тоже не умею читать и писать. Домой нас с ребёнком отвезли около 11 вечера. А там всё перевёрнуто, даже линолеум поднят! Полицейские, похоже, что-то искали. Я не знаю что. А похитили мы якобы дедушку 75 лет, Мишу. Но он с нами добровольно жил! Когда нас забирали полицейские, Миша спокойно спал на диване…

Баллада о дедушке Мише в исполнении Фатимы волшебна: некий старик прибился к ним на рынке похмелиться и в итоге поселился жить. Старик, по словам Фатимы, сказал им, что одинок и желает продать свою двухкомнатную квартиру на бульваре Победы. Эта двушка не просто убитая, она вдрызг: живая гниющая свалка. Но жильё продали. В конце декабря его получил перекупщик, которого помог найти знакомый. А дед Миша (добрая душа) взял и оформил на Яна генеральную доверенность…

«Ян хромал и казался усталым»

Знаю, что вы напряглись. И у меня были ровно те же мысли. И ещё одна – отказаться от этого материала, но.
Во-первых, с квартирой детектив – почитайте полную версию в «Плюсе», и вопрос, кто кого, возможно, пытался обмануть, не закрыт.

Во-вторых, эти фото, рассказы свидетелей и ещё несколько крючков, за которые я зацепилась. Например, воспоминания Евгения Чернозипунникова – члена областной Общественной наблюдательной комиссии (ОНК), которая следит за соблюдением прав клиентов колоний и изоляторов. 3 февраля ОНК приходила к Яну Никитину в СИЗО-1 на улице Желябова (важное выделяю):

– Мы разговаривали при сотруднике СИЗО, велась видеозапись (видео, по словам Евгения, осталось в изоляторе. – Авт.). Я спросил Яна, нарушаются ли условия его содержания, он ответил «нет». Желает ли он пообщаться с нами наедине – снова «нет». На лице и пальцах у него повреждений мы не видели. Я спросил о порезах, потому что перед нами поставили задачу прояснить это (лично их не видел под одеждой). Ян сказал, будто нанёс их себе сам, непреднамеренно, проходил мимо чего-то и случайно задел. Мне казалось, ему тяжело… физически, он выглядел устало. Каждый вопрос приходилось задавать дважды. Когда его уводили, обратил внимание, что прихрамывает. Но Ян сказал, якобы незадолго до событий попал в ДТП и повредил колено. Пожаловался на головную боль и боль в области сердца, но, по его словам, за медпомощью не обращался. Я наедине сообщил об этом сотруднику колонии: возможно, Ян стесняется просить, потому что не умеет писать. Сотрудник сказал, разберутся.

Фатима подтверждает: Ян в начале января попал в мелкую аварию, но «с ним всё было в порядке, он не хромал!» И взгляните на фото пятки в «МОЁ! Плюс».

Не цыган, а сплошное несчастье: за две недели в ДТП побывал, с лестницы упал, случайно порезался. Что могло приключиться с пальцами, попробуйте угадать сами.

«Жаловались кругом ещё до трагедии»

А теперь в-третьих: ещё ДО трагедии Фатиме помог подать жалобы в прокуратуру глава областной национально-культурной автономии цыган Владимир Кучеренко. Ещё в январе. В городскую и Коминтерновскую. Ответов, по словам Кучеренко, они не получили. Лишь когда он сам, после смерти Яна, снова пришёл в городскую, ему сказали: всё ушло в Коминтерновскую, а там – что ушло в Следственный комитет.

28 февраля Владимир Кучеренко писал свою жалобу – в то самое региональное управление СКР, на имя его руководителя Кирилла Левита, назвав имя следователя Валентины Николайчик: «Прошу обратить внимание на расследование дела, показания у Панченко и Никитина полицейские могут получать под давлением из-за их безграмотности»...

2 марта следователь контрольно-следственного отдела Владимир Дядюнов переслал её начальнику Коминтерновского СО Сергею Барбашову.

Ян Никитин покончил с собой в СИЗО через 9 дней.

В региональном управлении СКР на все вопросы включается автоответ: «Проводится проверка» – точка. Я надеюсь, там всё же разберутся и что случилось с имуществом несчастного старика, и откуда узоры на теле цыгана Никитина.

…Попробую подвести итог

Подобные истории мы стараемся НЕ замечать. Ни правоохранители (что понятно), ни мы сами. Знакомая девушка, пролистав свежий номер «МОЁ!», на материале о цыганах сморщила носик: «Фу. ЭТО читать не буду: некрасиво как…» Зато пожалела бывшего юношу-вице-мэра, арестованного по подозрению во взятке на 1,5 миллиона: «Надо отпустить! Милый молодой человек. Импонирует!»

То есть мы подсознательно делим людей на тех, кого «можно» и кого «нет». Кого системе бить – во всех смыслах – дозволено. Один бывший участковый на полном серьёзе, даже с воодушевлением высказывал мне своё мнение в духе «неплохо бы пытки в полиции узаконить».

– Есть контингент, с которым по-другому нельзя. Тогда – я вам точно говорю – вся преступность будет побеждена за три дня!

Он, к слову, тоже милый и молодой человек, на шее – крест.

Для меня вопрос, кого дозволено – кого нет, не стоит.

Правосудие от слова «право», а не от слова «кара». Во всяком случае, в ПРАВОвом цивилизованном государстве, в котором мы вроде как хотим жить. Но я задаю его ещё одному человеку системы – бывшему следователю милиции (не полиции), ныне адвокату Вячеславу Чуприну. Чуприн долгое время возглавлял следствие в Коминтерновском РУВД, ушёл, когда началась реформа. И не скрывает, что и в наши дни система остаётся деморализованной:

– На мой взгляд, за эти годы изменилось немногое, к сожалению. Превышение полномочий осталось и райотделах, и в СИЗО – знаю по личной практике и могу привести массу страшных примеров. Вы думаете, прокуратура реагирует на наши жалобы? Или СКР возбуждает уголовные дела (почему, кстати, нет дела по факту смерти цыгана в СИЗО, а?)? Нет. Штампуют отписки. Надо же «раскрывать», иначе система встанет: снизится раскрываемость МВД, нечего будет в суд направлять, судам некого будет судить. Проще закрыть глаза. И с тем «бывшим участковым» не согласен категорически. Если, как он считает, «кого-то можно бить» – каким мерилом мерить, кого и до какой степени? По социальному статусу, профессии, национальности? Малую берцовую кость, условно говоря, переломать можно, а большую уже нельзя? Так мы до оправдания убийства скатимся. А это страшнее всяких вирусов.

P.S. В региональном главке МВД мне сказали, что по выступлениям цыганки Фатимы никаких проверок пока не проводят, ждут выводов Следственного комитета. На вопрос, есть ли в кабинетах сотрудников райотделов видеокамеры, ответить там затруднились, попросили письменный запрос – мы направили его 25 марта. Помните скандал с казанским ОВД «Дальний» в 2012 году, где 52-летнего Сергея Назарова запытали насмерть бутылкой из-под шампанского? После этого общественности такие видеокамеры обещали: как раз для «открытости и близости полиции к народу».

Но дорогие читатели, важно и ваше личное мнение – может ли правосудие быть карательным и когда? Высказывайтесь здесь и в «МОЁ! Плюс». И не болейте.